Статья на сайте Новости Никополя от 22 сентября 2010.
Автор: Леонид ПЕТРИШИН.
http://nikopol.net.ua/news/2059.html

Великая Отечественная война закончилась 65 лет назад, а ее отголоски доносятся до нас до сих пор: саперы уничтожают очередной боевой снаряд, а следопыты и краеведы узнают имя неизвестного солдата, захороненного в общей могиле. Маленькие победы над жуткой войной под равномерный стук хронометра времени.

В Никопольском краеведческом музее состоялась встреча молодого поисковика, студента-историка Михаила Рыбина с никопольчанами, которым он помог найти могилу их отца Никифора Еременко.

— В 1941-1942 годах в подмосковном городе Куровское действовал эвакогоспиталь № 2913, куда направляли раненых с фронта, — рассказал Михаил Рыбин. — 17 февраля 1942 года в госпиталь в бессознательном состоянии со сквозным пулевым ранением поступил 23-летний боец 342-й стрелковой дивизии Никифор Еременко. Ранили его под Тулой. К нему приставили медсестру, она была из местных, звали ее Елена Васильевна Туманова.

Через 12 дней из-за сильных ран Еременко скончался. Он был похоронен на старом куровском кладбище. Но незадолго до своей кончины солдат пришел в сознание, пытался говорить. Медсестра только и смогла разобрать, что зовут его Никифор Еременко, и что родился он на Черниговщине.

Елена Васильевна долгое время ухаживала за могилой, пыталась найти родственников солдата, посылала запросы во всевозможные инстанции и ведомства, но все было тщетно. В 1991 году по инициативе местных краеведов на территории кладбища была установлена табличка с именами погибших воинов, на которой было указано: «Ефим Еременко, уроженец Черниговщины».

Причем, как выяснилось позже, имя было указано неверно. Около года назад я начал устанавливать личность и биографию умершего солдата. На сайте поискового движения создал тему, разместил историю, и мне стали поступать отклики. В архиве Министерства обороны РФ были подняты документы за подписью главного врача военного госпиталя № 2913. Так удалось узнать, что в госпитале умерли два человека.

Первый Никифор Еременко, а второго звали Елисеев Парфений Елисеевич, 1898 года рождения. Он был рабочим строительного батальона 435-го Западного Фронта. Умер 17 апреля 1942 года от язвы желудка. Также захоронен на куровском кладбище, но, к сожалению, его могилу я не нашел. Известно также, что могилу Еременко рыл Зотик Сафонов.

При похоронах были отданы все воинские почести. Госпиталь в Куровской работал до 15 августа 1942 года. После того, как враг был отброшен от Москвы на 200-300 километров и угроза захвата столицы миновала, госпиталь передислоцировался к деревне Вешенки Шаховского района.

На поиски ушло полгода. В марте 2009 года удалось найти родственников. 9 мая этого года они приезжали в Куровское, были на могиле отца, где прикрепили фотографию и поменяли табличку.

— Осенью прошлого года на сайт поискового клуба «Цитадель», который называется «Никопольские страницы истории», обратился поисковик, молодой парень Михаил Рыбин, — рассказал участник клуба «Цитадель» Игорь Скрипка. — Он рассказал историю о бойце, умершем в госпитале № 2913, и просил меня помочь найти его родственников.

Все начиналось с изучения архивных материалов, списков безвозвратных потерь, отработки адреса. Изучались довоенные карты Никополя. Но, к сожалению, улица Ульянова в г. Никополе сейчас не существует, да и другие данные были неверными. Было выдвинуто много версий в направлениях поиска. Подключились коллеги из других городов Украины, которые отрабатывали в своих регионах возможных родственников, ведь люди часто уезжают из родных мест.

Поиск зашел в тупик, и, казалось, что уже все безнадежно, но после опроса старожилов района была проверена информация, которая и привела нас в с. Приднепровское. И нам удалось найти сына и дочь бойца Красной Армии Еременко Никифора Федотовича, семья которого проживала в с. Мусиевка. В самом начале 1942 года получила извещение: «Пропал без вести».

С этой вестью так и жили, бережно храня реликвию — фотопортрет отца, которого забрали на военные сборы за 12 дней до начала войны. Сыну было два годика, а дочери — четыре месяца. При встрече с родственником я вручил фотографию его могилы и госпиталя, где лечился и скончался их отец, а так же воспоминания людей, которые ухаживали за тяжело раненным бойцом.

— Проводы отца на войну я помню смутно, только лесопосадку и людей в военной форме, а от отца у нас осталась только фотография, на которой он вместе с матерью Марией Митрофановной. Всю жизнь мы жили с мыслью, что отца убил снаряд или его задавило танком. Хотелось, конечно, прийти на его могилу. Поэтому, когда мы узнали эту историю, то очень с сестрой обрадовались. Будто камень с души упал, — сказал Виктор Еременко.

— Хорошо, что есть неравнодушные люди, которые, если берутся за что-то, то доводят его до конца. Михаил из таких, — сказал директор Никопольского краеведческого музея Александр Кушнирук. — Еще много осталось неизвестного и неизведанного историками и краеведами. Это показала работа над списками никопольчан, участвовавших в Великой Отечественной войне. С помощью Интернета мы обнаружили около 40 наших земляков, захороненных в разных городах бывшего СССР, а сколько таких, о которых мы еще не знаем…

Из воспоминаний медсестры — Елены Тумановой:

«Время было сложное — враг бомбил Москву. На подступах к столице шли тяжелые бои. Тогда меня мама взяла в эвакогоспиталь. Приняли санитарочкой. Раненые поступали с передовой в крови, грязи, обмороженные — сердце сжималось, слезы катились из глаз, но надо было делать санитарную обработку под руководством медсестры. Работы хватало: гладили, подносили «утки», кормили с ложечки. Моей основной заботой был уход за раненым Еременко — все звали его по фамилии, имени его никто не называл.

Был он в бессознательном состоянии, и только лишь перед смертью сознание прояснилось. Никогда мне не забыть страдальческое лицо Еременко, мольбу о помощи. Придя на дежурство (это было в феврале), я услышала от раненых радостную весть, что моему подопечному стало лучше, а когда я подошла к нему и пригнулась, то он обессиленными руками пытался застегнуть на мне белый халат, но руки его упали от слабости.

Он что-то тихо говорил о Чернигове, шептал, о чем я разобрать не могла, но четко слышала слова «надежда» и «кузнец». В следующую смену я Еременко уже не застала, он умер… чувство неисполненного долга терзает меня всю мою жизнь, хотя вины моей нет».